"Четвёртый Рим". Николай Клюев. 1922г.

Уменьшенный формат: 11 * 14,7см.; 23 стр.

Сборник в мягких родных оригинальных печатных обложках. Издательская марка работы М.В.Добужинского.

Посвящается Николаю Ильичу Архипову.

Эпиграфом взяты есенинские строки: " А теперь я хожу в цилиндре И в лаковых башмаках ".

Первое и единственное издание.



" В начале 1922 года в петербургском издательстве " Эпоха " вышла отдельным изданием небольшая поэма Клюева " Четвёртый Рим ". Вещь эта писалась в состоянии чёрного отчаяния, что наложило отпечаток на каждую её строку. Здесь максимальной концентрации достигают и мотивы предыдущей клюевской книги - " Львиный хлеб ", и с предельной ( точнее, запредельной ) отчётливостью выражена вечная клюевская антитеза: " земля - железо ".

Всю поэму пронизывает ощущение полной выбитости из колеи и потери всяких надежд на возрождение крестьянского рая - " Четвёртого Рима ". Пытаясь переломить это настроение, Клюев концентрировал образы, сгущал их, устроив в поэме настоящий " пир плоти ", столь не любимый Есениным, а также заложил в её содержание горчайший антиесенинский заряд.



Клюев отталкивался от статьи Иванова-Разумника " Третий Рим ", опубликованной ещё в октябре 1917 года: " И с новым правом повторяем мы теперь старую формулу XVI века, только относим её к идее не автократии, а демократии, не самодержавия, а народодержавия…" Душа Клюева болела при одной мысли о том, как они некогда едины были с Есениным, исповедуя эту идею. И нестерпимой была горечь обиды оттого, что " словесный брат " так и не внял " стихам - берестяным оленям "… Горечь эта вдвойне усилилась после прочтения есенинской " Исповеди хулигана ".



Ничего Клюев не увидел в этой поэме, кроме " цилиндра и лаковых башмаков ". " Исповедь " стала для него свидетельством окончательного отречения Есенина от " крестьянской купницы ", и всё своё раздражение, весь жар полемики Клюев вложил в антиесенинскую инвективу, в противопоставление есенинским " башмакам " своего, первородного, земного, крестьянского мира… которого уже не было. Ещё в 1920 году он писал Сергею Городецкому: " Жизнь моя старая, личная сметена дотла. Я очень страдаю, но и радуюсь, что сбылось наше - разинское, самосожженческое, от великого Выгова до тысячелетних индийских храмов гремящее. Но кто выживет пляску земли освободительной?! " Теперь же, сердцем понимая, что ему не выжить этой " пляски ", Клюев заново пытается построить крестьянский мир на развалинах в его первозданном виде, отпуская проклятия некогда любимому собрату.





Редкость.